Первого августа начался мой большой отпуск. Летим в Россию. Из нашей немецкой деревни путь неблизкий: начинаем путь в половине седьмого на автобусе до местной железнодорожной станции, потом на электричке до Манхайма, там на пассажирский поезд до аэропорта Франкфурта-на-Майне, три часа в самолете до Москвы, дальше на электричке от Шереметьево до Белорусского вокзала, быстро в метро до Комсомольской площади, где Ленинградский вокзал, бегом на скорую электричку до Твери, и такси до места. В пути, конечно, интересно понаблюдать за публикой.

Германия

Очередь на сдачу багажа в аэропорте Франкфурта-на-Майне. Молодой человек из Средней Азии производит впечатление на свою соотечественницу путем перечисления различных благ: “В августе лечу в Абу-Даби на экспо … У меня там завтрак … обед … - тут он сбился, подумал немного, не пропустил ли чего, потом продолжил. - Завтрак, обед, ужин … бассейн … массаж и билет туда-обратно”.

В начале очереди две пары наших соотечественников. Уже пожилые, приезжали в гости. Их провожают дети и внуки. Во главе отряда квадратного телосложения дяденька с седыми короткими волосами, как водится, с животом и в рубашке с коротким рукавом. Он координирует процесс перемещения себя и своих компаньонов на родину. Несмотря на то, что они, само собой, стоят первыми в очереди, каждые три минуты он чуть-чуть пододвигает многочисленные сумки и чемоданы поближе к стойке регистрации. Каждые две минуты он ощупывает паспорт в нагрудном кармане. Каждую минуту он обращается к одному из членов отряда с каким-то делом. Его охрипший баритон растекается далеко за пределы очереди к стойкам регистрации Аэрофлота. В очереди для приоритетных пассажиров с множеством сумок на телеге стоит Будулай. Увидев его, не могу больше отделаться от Эдуарда Сурового и его строк: “Плачет цыыыыыыыган … молодоооой! Ходит он по МКАДу …”.

Немецкая граница. Темнокожий сотрудник франкфуртской воздушной гавани любезно приглашает пассажиров пройти паспортный контроль в автоматическом киоске. “Паспорта Великобритании, Тайваня, США …” - продолжает он перечислять страны. Быстро, комфортно, но без души. Российский паспорт не был назван темнокожим сотрудником, поэтому мы не суетимся и спокойно стоим в очередь к пограничнику. Пограничники сидят по двое в будках за стеклом. Наверное бронированным. Есть два вида будок: одни для граждан Евросоюза, другие для прочих граждан. Пограничники в будках для неграждан Еврозоны сидят в бронежилетах. Подхожу, снимаю кепку, улыбаюсь и здороваюсь. “Можете надеть кепочку, у нас тут прохладно”, - не смотря на бронежилет, шутит уже лысеющий страж немецкой границы. После получения синей карты Евросоюза пограничники практически перестали со мной разговаривать. Здороваются, улыбаются, листают паспорт, зачем-то рассматривают мою коллекцию американских виз, улыбаются и возвращают паспорт. Ни слова больше, даже немножко обидно.

Выход на посадку. Отряд под предводительством хриплого баритона занял позицию в креслах. Командир отряда, размахивая руками, выступает перед ними с пламенной речью. Будулай фотографирует самолеты. Нас долго маринуют в автобусе у трапа самолета, пока оттуда эвакуируют мусор прежних пассажиров. Наконец-то нас запускают в самолет. Будулай отправляется в хвост самолета, больше его никто не видел. Хриплый баритон еще больше воодушевляется и в течение трехчасового полета охмуряет бедных бортпроводниц.

Как хорошо, что на российской границе в этот раз нет очередей. Зеленый коридор таможни штурмуют двое вьетнамцев с множеством коробок на телегах. Таможенники синхронно подскакивают с поднятым вверх пальцем и бросаются к ним. Один вьетнамец проскакивает, другой же пойман и обречен на общение с властями.

В Шереметьево на пути к электричке до Белорусского вокзала есть лифт. Ходит он очень неспешно, поэтому у него всегда толпа. Каждый раз в очереди к лифту я обещаю себе найти другой путь до электрички, но в итоге каждый раз об этом забываю. Недавно аэропорт Шереметьево занял верхнюю строчку очередного рейтинга аэропортов. Видимо составители рейтинга не знали про этот лифт. Тем временем мужчина в кожаной куртке с невозмутимым видом встает в середину очереди.

Лифт позади, впереди долгий путь по коридорам Шереметьево к электричке. Перед нами возникает высокий небрежно одетый молодой человек, говорит “Good day!” и протягивает бумажку с буквами. Успеваю прочитать “I am stuck in the airport, I need 1000 rubles …”, начинаю улыбаться, но Алёна читает быстрее, возвращает документ длинному и говорит “Пойдем!”. Продолжаем путь, я пытаюсь вспомнить, слышал ли я когда-нибудь, чтобы американец или хотя бы англичанин говорил “Good day”. Думаю, что длинный написал всё на бумажке в надежде скрыть свой русский акцент. Хочется вернуться и посоветовать ему все-таки не говорить “Good day” для пущей конспирации, но уже нет времени.

Очередь на электричку до Белорусского вокзала. Запускают на платформу только после того, как оттуда выйдут все пассажиры с прибывшей электрички, что правильно, но вызывает праведное возмущение уставших после перелетов пассажиров. Мужчина в кожаной куртке с невозмутимым видом встает в середину очереди.

У Белорусского вокзала, как и у остальных вокзалов Москвы, продают и тут же поедают шаурму. У метро торговля идет еще веселее. Шесть часов вечера в будни не самое лучшее время для поездок в московском метро. Однако, делать нечего, надо ехать. К счастью, до Ленинградского вокзала не так далеко. Там бездушный автомат выплевывает билет на скорую электричку до Твери. Уже четыре минуты до отправления и нет времени на аттракцион с вокзальной шаурмой. За окном граффити на бетонных заборах, Химки, Сходня, Подсолнечная, Зеленоград, Завидово и через полтора часа Тверь. Таксист кавказской национальности жалуется на погоду и, включая дворники, говорит, что я вовремя сел. В девять часов вечера после тринадцати с половиной часов пути я наконец-то приехал.